Стейтвилль

Несколько месяцев назад, без всякого предупреждения, меня внезапно перевели из тюрьмы Понтиак, где я находился около 22 лет, в исправительный центр Стейтвилля. Действительно, между ними есть поразительные различия. Стейтвилль - гораздо большая тюрьма, более внушительная, и ее окружает огромная стена. Он был построен после Понтиака, но сильно ветшает и кажется старше. Атмосфера здесь совсем другая, словно застряла во времени где-то в 1960-х годах. Это своеобразное чувство.

Хотя я чувствую себя более непринужденно, чем когда я впервые приехал сюда, я всегда буду оставаться осторожным просто потому, что это Стейтвилль, учреждение с долгой и печально известной историей насилия, жестокого обращения и смерти. Стейтвилль когда-то был жемчужиной тюремной системы Иллинойса, с самой большой в мире камерой и единственными в мире круглыми камерами, домом для многих чикагских гангстеров и мафиози 1920-х и 1930-х годов, а также лидеров уличных банд и бесчисленных членов банд 80-х годов. и 90-х. Это место, где были казнены Джон Уэйн Гейси и многие другие (сейчас я живу в старом Доме Смерти, «X-unit»). Stateville также использовался во многих голливудских фильмах. Это место следует снести, а землю снести бульдозерами, чтобы от него не осталось и следа. Это место, куда люди приходят и очень часто никогда не уходят живыми. Я верю, что у вас будет понимание из первых рук, когда вы приедете и увидите это место своими глазами.

Почтенный Тубтен Чодрон: Я отправился в Стейтвилль, чтобы дать Р.Л. бодхисаттва обеты в июле 2004 года. Потребовалось десять телефонных звонков двум капелланам и два факса, чтобы договориться о визите.

Второй капеллан был жемчужиной этой ужасной тюремной системы. Он позаботился о том, чтобы во время церемонии в часовне было тихо, и даже перед моим приездом включил кондиционер, чтобы мы могли сидеть в этой комнате без окон. Он улыбался людям — не только персоналу, но и заключенным, — и когда я спросил его о его оптимистичном отношении к среде, которая обычно вызывает депрессию и жесткость как у персонала, так и у жителей, он ответил, что не позволяет окружающей среде негативно влиять на него. Суть в том, что он видел всех как людей, достойных уважения.

Он сказал, что я был первым буддийским священнослужителем, вошедшим в тюрьму, и спросил, не хочу ли я создать группу. Живя далеко, я не мог принять, как бы мне ни хотелось.

Настроение в Стейтвилле было жестким. Когда мы шли к часовне, мы проходили мимо клеток в коридоре с людьми внутри. Мой инстинкт — улыбаться людям, и я делаю это во время всех посещений тюрем, но на этот раз я подумал, уместна ли улыбка людям в клетках. Примут ли они это как жест дружелюбия или разозлятся, думая, что я презираю их в их унизительном положении? У меня не было возможности узнать.

Давая бодхисаттва обеты стремящемуся бодхисаттва в этих Условия казалось прямым пренебрежением к циклическому существованию. Он плыл вверх по течению с уверенностью и надеждой. Это было провозглашение непобедимости человеческой доброты. Я восхищаюсь позицией Р.Л. и благодарен за то, что меня попросили поддержать ее.